Изысканный танец на грани Слияния и Разделения

Наша способность оставаться в одиночестве не подвергается настоящему испытанию, пока мы кому-то не откроемся и, более того — не останемся открытыми. Иначе одиночество остается скорее изоляцией, чем чем-то другим. Близость ставит нас лицом к лицу с ужасающим страхом утраты и отвержения. Также она подводит нас к страхам того, что если мы будем открытыми, то потеряемся в другом Обращение с этими двумя страхами: разделения и поглощения — один из главных вызовов и наград близости. Близкие отношения — главная арена, на которой мы можем исцелить эти раны.

Пока мы не признаем, что у нас внутри есть оба страха, мы проецируем их на другого, и наши отношения становятся драмой — драмой Зависимого и Антизависимого. Но если мы готовы принять, сколько в нас страха открытости и исчезновения в другом и страха быть отверженными, что-то очень существенно меняется. Мы можем исцелить эти раны.

Страхи разделения

Когда я исследую мои страхи разделения, то нахожу глубоко внутри жажду знать, что человек, который меня любит, никогда меня не покинет. Даже на короткое время. Мой Ребенок хочет чувствовать, что никогда не будет отвергнутым или брошенным. Я подозреваю, что у многих из нас есть похожие страхи. Страхи проявлять себя в отношениях во всех возможных больших и малых вещах. От таких простых, как расставание на недолгое время, до такого большого, как подозрение, что нашего партнера интересует кто-то другой, или что нас больше не любят. Если мы находим храбрость открыться, это выводит на поверхность вечно присутствующий страх, что другой может в любой момент оставить нас.

Оставаясь в роли Антизависимого, я понятия не имел о том, как травмировал любимых женщин каждый раз, когда реагировал одним из своих припадков «независимости». Я был отсоединен от страхов собственного Ребенка и не мог видеть, как провоцировал в них тревогу и страх разделения. Но, прячась за своей антизависимостью, я испытывал точно такой же страх, что и они. Моя антизависимость прикрывала мой страх, что в любой момент партнер может меня покинуть. Я просто не был в соприкосновении с ним. В конце концов, позволив себе открыться, я смог увидеть собственные страхи отвержения и недостойности. Стыд, неуверенность, страх оказаться брошенным и отверженным в нас так сильны, что малейший недостаток сопереживания со стороны партнеров в любовных отношениях может их спровоцировать и вызвать на поверхность. Страху разделения достаточно малейшего повода, чтобы заставить нас чувствовать себя отвергнутыми или покинутыми. Разделение ужасает, потому что у нас нет гарантии, что любовь вернется. Поэтому мы цепляемся за отношения.

Я часто недоумевал, откуда берется столько страха. Меня учили, что страх разделения приходит из недостатка заботы на очень ранней стадии жизни: либо до рождения, либо в первый год жизни, — и оставившей глубокую рану недоверия. Это соответствует тому, что психолог Эрик Эриксон назвал первой значительной стадией развития, в которой мы учимся либо изначальному доверию, либо изначальному недоверию. Я подозреваю, что большинство из нас подверглось на ранней стадии жизни каким-то первичным травмам. Закопанные в бессознательном, они вызывают глубокую тревожность разделения. Для меня было большой неожиданностью, когда я обнаружил это в себе и почувствовал здесь глубокое влияние на мое доверие. Всем нам приходится столкнуться с экзистенциальным фактом собственного одиночества, непредсказуемости и незащищенности жизни. Но неисцеленные травмы детства могут сделать процесс принятия и позволения очень пугающим.

Когда мы опираемся на прочный фундамент изначального доверия, столкновение с одиночеством, незащищенностью и даже смертью может быть более расслабленным переживанием. К сожалению, большинство из нас потеряло доверие к существованию. Пятнадцать лет я слушал моего мастера, и самым глубоким моим впечатлением было слышать и чувствовать, как он обращается с вопросами, которые для всех нас так проблематичны: сохранение подлинной индивидуальности, развитие сильного ощущения себя, исцеление подавлений, полученных от родителей и культуры, принятие жизненной незащищенности и возможных потерь. Меня всегда изумляло качество позволения, ясности и непринужденности, с которыми он, казалось, парил над всем этим. Видеть, как принимает вызовы жизни человек, чье изначальное доверие никогда не было разрушено, стало для меня путеводной звездой.

Принимая страхи

Очевидно, одна из ситуаций, провоцирующих тревожность разделения, — когда мы боимся кого-то потерять. И чем более мы с кем-то близки, тем более интенсивным становится этот страх. Его может спровоцировать физическое разделение или малейшее личное беспокойство. Я нашел, что на меня оказывает целительное действие осознание и принятие глубины этих страхов, понимание, что, когда я уязвим, спровоцировать их легко. Прежде я осуждал эти чувства и в себе, и в других и развил «духовное» эго, которое их подавляло. С тех пор как я начал принимать страхи и работать с ними, я осознаю их почти повсеместно. Я пришел к тому, что открыться им — очень важная часть моего духовного путешествия к мягкости и познанию себя.

Наши страхи расставания не раскрываются во всей интенсивности, пока мы искренне не решим быть с кем-то близки. Оставаясь антизависимыми, мы сохраняем в любви путь к отступлению через черный ход, не входя в комнату страха. Но, однажды открывшись близости, мы входим в эту пугающую комнату и сталкиваемся со страхами. Суть не в том, чтобы гарантировать другому, что никогда его не покинем, — это невозможно. Но мы прекращаем прибегать к давлению и манипуляциям, чтобы избежать собственных страхов разделения. Мы всегда стоим перед лицом возможности утраты, и, в конце концов, нам придется с ней столкнуться. Вызов, который бросает нам любовь, — знать это, но все равно оставаться открытым.

«Я» и «Не-Я»

Страхи разделения всплывают в близких отношениях в форме того, что я называю явлением «Я» и «Не-Я». На ранней фазе отношений мы остаемся во власти иллюзии «Я». Под этим подразумевается, что мы верим, что я и партнер — это одно и то же. Мы одинаково видим и чувствуем. У нас одинаковые взгляды на самое важное. Может быть, это чувство усиливается общностью жизненных целей, тем, что мы разделяем религию, политические убеждения, у нас один гуру, или даже тем, что нам нравятся одни и те же фильмы, и так далее. Но со временем поддерживать эту иллюзию становится все труднее. Некоторые вещи нам показывают, что другой не настолько «Я», как мы думали. Тогда приходит болезненное чувство, что между нами меньше душевного сходства, чем казалось. И если мы не сможем принять аспекты «Не-Я», может прийти страх, что мы совершили большую ошибку. Мы пытаемся скрыть это отрицанием, но постепенно становится очевидным, что в отношения вкрадывается все больше «Не-Я».

Проявления «Не-Я» выносят на поверхность страх быть брошенным. Я думаю, многие пары стараются скрыть эти проявления, потому что сталкиваться с этим страхом больно. С осознанием проявлений «Не-Я» приходит сомнение, действительно ли мы разделяем с другим глубочайшую сущность. Один из способов избежать чувствования «Не-Я» — просто удерживать отношения неглубокими. Каждый из партнеров в паре уходит в собственную отдельную жизнь, и им уже не приходится сталкиваться с этой болью. Когда они оказываются вместе, это, скорее, быт, чем глубокая общность. Даже сексуальность становится средством избежания глубокого соприкосновения. Другой очевидный способ избежать чувствования «Не-Я» — сфокусироваться на попытках изменить другого. Я сам делал это изо всех сил. Я делал все, что только мог, чтобы мои девушки более вовлеклись в медитацию, познавали собственное тело, проводили со мной семинары, занимались тем же, что и я. А они пытались сделать меня более восприимчивым, мягким и открытым. Это не работало. Все, что это принесло, так это нескончаемые конфликты, непонимание и боль.

Что же тогда нам делать? Обычно мы создаем какого-то рода драму, чтобы прекратить отношения, и с переменой партнеров сохраняем иллюзию, что однажды найдем правильного человека, с которым не будет никаких чувств «Не-Я». Этого не может произойти. Опыт «Не-Я» неизбежен. Он выносит на поверхность рану разделения, и нам приходится с ней столкнуться. В конце концов мы признаем, что в каких-то глубоких и значительных вещах мы разные. И что мы не всегда можем взаимодействовать или быть в соприкосновении. Но не эти различия приносят болезненные чувства разделения. Рано или поздно рана проявляется в каждых глубоких отношениях. Нам приходится с ней столкнуться — не только с любимыми, но и с друзьями.

Принятие «Не-Я» — важный процесс становления зрелости, подводящий нас к принятию собственного одиночества. Близкие отношения часто приводят нас к первым и грубым столкновениям с одиночеством. Чем глубже наша близость с кем-то, тем больнее могут быть чувства «Не-Я», потому что они идут бок о бок с мгновениями глубокого слияния. Необходимо разобраться с ожиданиями найти кого-то, кто будет полностью «Я». Нам придется проснуться от этого сна. Работать со страхами разделения значит постепенно сталкиваться с чувствами «Не-Я». Осознавать незащищенность, признавать различия, но все же удерживать сердце открытым — это большая медитация.

Страхи слияния

Страхи слияния могут быть ужасающими. Они касаются наших страхов потерять себя. Исследуя мои собственные страхи близости, я нашел в них много сторон. Одной из них было мое сильное стремление к пространству как к возможности быть с самим собой, найти себя, и отталкивание близости из страха попасть под контроль, подвергнуться манипуляциям или быть подавленным женщиной. Я справлялся с этим страхом путем постоянной изоляции, живя в иллюзии ложной самодостаточности и никогда на самом деле не открываясь.

Переоценка потребности в «пространстве»

Начав осознавать собственную антизависимость, я увидел, что мои потребности в «пространстве» (а это для антизависимых одно из священных слов) были нереальными. Говоря, что я нуждаюсь в собственном «пространстве», я не смотрел достаточно глубоко вовнутрь. Что я подразумевал под «пространством»? Было ли это то, что я хотел на самом деле? На самом дне я стремился к тому, чтобы найти себя, но не «пространство». Я никак не приближался к нахождению себя, удаляясь в свою пещеру и оставаясь один. Этому одиночеству недоставало искренней решимости найти себя. Из-за стыда нам трудно признать потребность во времени, чтобы найти себя. Нам всегда приходится отдавать себя за любовь, и мы боимся, что, уделив время тому, чтобы идти вовнутрь, будем наказаны.

Я удалялся в «пространство», но большую часть времени чувствовал себя виноватым. Почему? Потому что «не получал» разрешения, чтобы найти себя. Я не признавал своей потребности и не принимал риск столкнуться с неодобрением. Чувство вины создает гаев и порождает реакцию, потому что исходит из неясности намерений. Естественно, я обвинял партнеров по отношениям в том, что они мешают мне быть свободным, мешают найти себя и быть в одиночестве. Я проецировал на них свою вину за неспособность делать все это. Когда мы оказываемся в ловушке любого рода проекций, то убеждаем себя, что за это ответствен другой. И у нас остается мало пространства, чтобы видеть, что на самом деле происходит внутри.

Есть вторая причина, по которой наша неразборчивая потребность в «пространстве» нереальна. Часто это способ бежать от столкновения со страхами сближения. Я не мог видеть собственного ужаса, потому что не хотел иметь с этим дела. У мужчин очень распространены эти чувства — страх оказаться под контролем, чувство вины за стремление к одиночеству, реактивность в отношении женщин, ложная самодостаточность и бессознательное проигрывание гнева и страхов по отношению к материнской энергии. Парадокс в том, что, пока мы бежим от этих страхов, это никак не помогает вернуть нашу силу. Мы не можем вызвать подъема энергии, пока не столкнемся со страхами.

У женщин, я думаю, процесс слияния, хотя и более естественный и знакомый, также вызывает страхи оказаться под контролем. Многие женщины были глубоко обусловлены быть зависимыми от мужчин и подчиняться им. Когда они избавляются от этой программы, часто возникает интенсивная реакция на родительски снисходительную и покровительственную энергию их отцов и вообще ориентированную на мужчин культуру, которая принизила женщин и низвела до инфантильности. Открытость по отношению к мужчине снова вызывает страх потерять тождественность и силу и оказаться в подчинении.

Мы боимся растаять, потому что не умеем

Другой аспект страхов слияния приходит из стыда. Выйдя из изоляции и рискуя оставаться открытым, я часто сталкиваюсь со стыдом из-за неспособности быть в близких отношениях и страхом, что я не умею делиться и быть с кем-то эмоционально близким. Выйдя из отрицания и приняв свои страхи, я увидел, что единственной причиной, по которой я осуждал интимность, было то, что я не понимал, что это такое, и не умел этим пользоваться. Меня никто никогда не учил. Я не привык показывать свои интимные чувства и ими делиться. Я даже не осознавал, что они у меня есть. Я обусловлен быть «делающим», и это у меня всегда хорошо получалось. Я научился наслаждаться тем, что что-то делаю, но гораздо труднее было научиться «быть». Интимное выражение гораздо ближе к тому, чтобы делиться бытием, чем «деланием». Человеку, не воспитанному в среде, где глубокое интимное проявление было правилом (что, как я подозреваю, верно в отношении большинства из нас), приходится заново учиться быть открытым и поддерживать близость.

Процесс, в котором мы учимся сливаться и сталкиваться со страхами потеряться в другом, — большой вызов. Я замечаю, что открытость постоянно приводит меня в шок, и нахожу, что соскальзываю обратно в старые стратегии и прячусь в изоляции. Когда возникает шок, я отступаю и резко прерываю контакт вопреки своему желанию столкнуться со страхами. Я больше не могу определить, чего хочу. Мне сложно понять, хочу ли я быть один или быть с другим. Шок слишком силен, чтобы что-нибудь чувствовать. Я не могу даже выразить, что со мной происходит. Но быть в этом шоке, со всем его онемением и замешательством, — значительная часть процесса того, чтобы снова открыться.

Работа с ранами

1. Признание, что мы делим одни и те же раны Когда я впервые исследовал, этот танец между слиянием и разделением, я подумал, что он удобно соответствует линиям Зависимого и Антизависимого. Зависимый скрывает страхи разделения зависимостью, а Антизависимый — страхи близости изоляцией. Но теперь я вижу, что эта раздвоенность ложна. Во всех нас есть глубокие страхи расставания и слияния. Эти два стиля — только поверхностные проекции наших страхов. Как только мы начинаем добросовестно исследовать себя, отождествленность с ролями исчезает.

Драма Зависимого и Антизависимого — только первый уровень нашего путешествия. Без осознанности и решимости мы остаемся на этом нижнем уровне. Но научиться танцу слияния и разделения — значит перейти на гораздо более высокий уровень. В этой точке каждый из партнеров признает, что несет глубокие раны слияния и разделения, которые нужно проработать, и помогает в этом другому. С такого рода пониманием, состраданием и решимостью история может стать совершенно другой. Мы сближаемся, уже осознавая, что оба несем глубоко раненное сердце, и что должны ступать легко и чувствительно. Любая мелочь может спровоцировать ту или другую рану.

2. Уважая темп друг друга

Есть несколько основных причин, по которым этот танец становится трудным. Во-первых, у нас может быть разный темп. Один уже хочет танцевать к разделению, а другой — все еще к слиянию. Когда так происходит, Внутренний Ребенок может быть ранен. Выходят на поверхность раны брошенности, страхи быть непонятыми и лишенными уважения, боязнь остаться без поддержки и любви. Человек, который хочет разделения, чувствует себя стиснутым и ограничиваемым, а тот, кто хочет слияния, чувствует себя брошенным. Боль и конфликт не оставят нас, пока мы не начнем прорабатывать эти вещи по мере возникновения. С предоставлением пространства, в атмосфере уважения и готовности слушать и понимать друг друга мы можем работать с этой проблемой темпа.

3. Быть тотальным

Другая трудность состоит в том, что оба партнера не хотят или, напротив, дают себе разрешение быть тотальными в слиянии и разделении. Это создает спутанную, пасмурную энергию. Я живо узнаю это в себе. Во мне все еще просыпается чувство вины, когда я хочу побыть один. Это посылает моей подруге вибрацию, вызывающую замешательство, потому что она чувствует, что я не даю себе пространства, в котором нуждаюсь, и начинает недоумевать, чего же на самом деле я хочу. Она ощущает мое колебание и недостаток тотальности. С другой стороны, если я не признаю действительным это пространство одиночества и не позволяю ему быть, то наполняюсь тайной обидой и не присутствую, когда мы вместе, только создавая еще больше пасмурности. Танец не течет, если мы не решительны в обоих ситуациях — найти храбрость, чтобы быть одному, когда мы в этом нуждаемся, и храбрость глубоко делиться, когда мы вместе.

Работа со страхом разделения

Другая область, в которой нам необходимы любовь и чувствительность, — то, как мы разделяемся, расставаясь. Нашему Ребенку больно, если другой резко или необъяснимо прерывает контакт. Для Ребенка это насильственно. Нам всем нужно пространство и время, чтобы быть в одиночестве, быть творческими, «перезарядиться», снова найти себя. Когда возникает такая потребность, мы должны это сделать. Но то, как мы это делаем, по-настоящему важно. Если мы можем оставаться чувствительными к другому, когда отступаем или удаляемся в свое пространство, то не разжигаем рану брошенности (или, по крайней мере, не до такой степени). Если отделяться изящно, и взаимодействие остается открытым, то менее вероятно, что в нас всплывет паника, хотя мы все равно остаемся соединенными.

В этом танце нужно постоянно осознавать, что рана разделения будет спровоцирована. Вхождение в близость — это приглашение открыться. Нет никакого вообразимого способа оградить себя от чувствования этих страхов, и найти способ было бы неправильно для нашего роста. Мы должны их пригласить. Если мы цепляемся за романтическое представление, что другой всегда и во всех ситуациях будет рядом с нами, то саботируем себя с самого начала. Как бы мы ни были чувствительны друг к другу, поведение возлюбленного спровоцирует гнев или горе, которые с детства живут в нас. И тогда нам хочется прийти в бешенство. Требуется работа, чтобы не потеряться в проекции и помнить, что ситуация только открывает рану, чтобы мы могли ее исцелить. А нам хочется наказать другого за провоцирование этой тревожности разделения.

Также помогает, если мы делимся с любимым человеком или другом, что и когда провоцирует в нас рану разделения. Пусть они знают нашу историю. Тогда, по крайней мере, есть на чем построить фундамент доверия. Когда рана уже спровоцирована, последнее, что нам хочется делать, это делиться этим.

Убить, причинить боль, отомстить — да! Делиться и быть открытым — никогда! Наш регрессировавший реактивно-требовательный Ребенок не очень хорошо умеет быть открытым, полным внутреннего пространства и уязвимым. Он любит действовать. Но, внося больше осознанности в танец разделения и слияния, мы можем выражать наши раны.

Если партнер в отношениях знает нашу историю брошенности и лишений, ему будет гораздо легче стать чувствительным к тому, как он ее провоцирует. Делиться друг с другом прошлым — один из способов стать ближе. Это верно и с близкими друзьями, не только в любовных отношениях. Может быть, нам не становится легче, когда мы чувствуем боль, но это очень помогает снова привести нас в сердце.

Самый большой вызов в этом танце — глубина наших ран и легкость, с которой они провоцируются. К тому же мы с детства привыкли к тому, чтобы нас предавали. Это хорошо иллюстрирует пара, с которой я недавно работал. Она — едва оправившаяся жертва инцеста с глубокими страхами и неуверенностью в собственной сексуальности. У него до нее в течение многих месяцев были сексуальные отношения с женщиной, которая случайно оказалась ее лучшей подругой. Этот роман закончился много лет назад, но он не рассказал ей об этом, потому что боялся ее реакции. Теперь они пытаются снова построить доверие. Она разрывается между чувством любви и прощения с одной стороны и бешенством и желанием отомстить — с другой. Он чувствует попеременно то чувство вины, то нетерпение.

Этот танец включает в себя постоянное выражение, даже если случай, провоцирующий наши обиды, кажется самым тривиальным. В длительных отношениях даже самыми незначительными поступками мы постоянно нажимаем друг другу на раны брошенности и неудовлетворенности. И тогда легко перестать принимать реальность своих чувств и чувств другого. «Ой, какая глупость. Тебе не нужно так себя чувствовать». Или: «Не могу понять, почему ты это чувствуешь. Ты делаешь из мухи слона». Если есть боль, она есть, и это еще одна возможность делиться и быть ближе друг к другу. Неважно, кажется раздражитель ничтожным или нет. Чувства никогда не тривиальны.

Работа со страхом слияния

Несколько дней назад я случайно встретил знакомую, которая рассталась с партнером после пяти лет отношений. У него был роман с подростком, и он увлекся наркотиками. Она бичевала себя и чувствовала, что он ее бросил, потому что она слишком старая и слишком серьезная. Знакомо? Истина была в том, что он просто «проигрывал» свой ужас перед близостью. Он не хотел сталкиваться со своими страхами, фактически, даже не осознавал, что они у него есть. Для него отношения были все еще как-то связанными с тем, чтобы «быть в энергии». Если возникают проблемы, значит, пришло время двигаться дальше. Меня изумляет, что мы можем оставаться в отношениях так долго и все же не сталкиваться лицом к лицу с более глубокими ранами слияния и разделения. Я это знаю, потому что так было со мной. Я даже думал, что был в глубоких и близких отношениях!

Страхи близости могут быть очень глубокими и бессознательными. Мы создаем всевозможные способы их избегать. Наши предыдущие опыты вызывают в нас фобию к тому, чтобы позволить другому человеку к нам приблизиться. Когда это происходит, мы реагируем и пытаемся отстраниться. Резко, бездумно и часто мстительно. Вместо того, чтобы смотреть на свои прежние ошибки, мы в них теряемся. Как только мы создаем немного — или много — разделения, мы снова хотим близости. Приближаясь, отталкивая, нуждающийся Ребенок, бунтующий Ребенок выходит вперед и снова прячется. Но в процессе этого мы редко смотрим на то, что глубже. Мы можем никогда, на самом деле, не обратиться лицом к страху.

Чтобы разобраться в своих страхах поглощенности, мне необходимо было столкнуться с расщепленностью внутри между одной частью, которая жаждет глубоко открыться и глубоко позволить, и другой, которая против этого бунтует. Рядом с глубоким желанием слияния — ужас потерять себя. Я осознал, что для того, чтобы справиться с этой расщепленностью, я должен идти в глубь вопроса, вместо того чтобы убегать от него. Открыться также означает принять регрессию в маленького мальчика, который выходит при этом на поверхность, и подружиться с чувствами слабости и бессилия. Я думаю, большинство мужчин ужасает даже мысль открыться в таких чувствах женщине из страха быть отверженным или осужденным. Чтобы их принять, женщина должна быть очень зрелой. Мы все полны глубоких желаний, чтобы о нас по родительски и безусловно заботились, и нам нужно справиться с этими потребностями зависимости, идя в них не бездумно, но с осознанностью.

В определенный момент мне стало ясно, что, если я хочу любви, я должен быть готов столкнуться со своим стыдом и страхами близости. Практически, это означало сознательное решение оставаться в соприкосновении, чувствовать и делиться тем, что приходит, все время продолжать оставаться в отношениях открыто и честно, даже когда каждая клетка моего тела хочет бежать.

Страхи слияния и разделения Работа с ранами

В конце концов, я понял, что никогда на самом деле не мог видеть, что боялся, пока не столкнулся с этим сознательно. Даже сознательный выбор столкнуться со страхами не делает их легче. Я осознал, что моим образцом поведения было все время бежать. Это моя непосредственная задача. Также мне приходится сталкиваться со страхом и чувством вины, когда я уделяю время одиночеству. Но когда я этим делюсь с любимым человеком, то обнаруживаю, что у нас обоих похожие страхи. По сути, перед нами стоят одни и те же вызовы.

Любовь и Медитация

Мой мастер описал равновесие между разделением и слиянием как союз любви и медитации. Медитация содержит мужественное качество молчания и одиночества, а любовь — женственное качество слияния и единения. Стремление к медитации исходит из жажды отделиться и найти свою уникальную, оригинальную сущность. Стремление к любви исходит из жажды раствориться, возвратиться в состояние открытости, из которого мы пришли. Танец разделения и слияния охватывает полный спектр сознания.

На самом низшем уровне, на уровне драмы антизависимого и зависимого, мы все еще пойманы в ловушку непонимания и проекций. На более высоком уровне наше совместное путешествие становится путешествием двух друзей на пути к истине, помогающих друг другу всеми силами и опытом прийти к одиночеству и слиянию, научиться делиться болью и страхами, связанными с каждым из них. На самом высоком уровне мы интегрируем части, которые ранее не признавали своими и отвергали, и можем открываться в равной мере обоим процессам, по мере того, как они приходят.

Упражнение

Исследование слияния и разделения Слияние

Уделите время тому, чтобы обдумать и, возможно, записать страхи, которые в вас вызывает возможность позволить кому-то подойти ближе. Вообразите, что ваш любимый человек сидит напротив и предоставляет вам возможность приблизиться.

Это исследование особенно значимо для отношений с любовным партнером, но может быть необходимым для любых близких отношений. Смотрите, что приходит в ответ на следующие утверждения.

• Если я впущу тебя вовнутрь, ты...

• Если я покажу тебе, кто я такой, ты...

Разделение

Исследуя другую полярность, спросите себя, каковы ваши страхи разделения и позволения? Если мы присмотримся внимательно, то, может быть, увидим их не такими, как думали. Мы будем исследовать оба направления — как чувствует себя тот, кто отделяется, и тот, от кого отделяются.

Разделение может принять две формы. Иногда, разделяясь, мы синхронизированы друг с другом и оба хотим пространства. В другой момент один из нас хочет разделения, другой — нет. И эти опыты ощущаются очень по-разному.

Отвечая на вопросы, снова представьте себе, что сидите напротив любовного партнера, но осознавайте также, что исследование может быть применимо к кому угодно в вашей жизни.

1. Можете ли вы определить, когда вам хочется отделиться и уделить немного пространства самому себе?

• Когда вы хотите пространства и одиночества, следуете ли вы этой энергии, или связываете себя чувствами ответственности и вины?

• Что вы ищете, когда отступаете на некоторое эмоциональное или физическое расстояние?

• Находите ли вы, что, даже когда вы вместе с кем- то, то всегда поддерживаете дистанцию, или бывают времена, когда вы действительно позволяете слияние?

• При расставании говорите ли вы что-нибудь или просто уходите?

• Что в вас возникает, когда любовный партнер отстраняется от вас, ничего не говоря?

Меняется ли что-нибудь, если вы чувствуете, что он или она отсутствует физически, но все же соединен(а) эмоционально?

далее >>>